Пятница. 19.10.18. День пятнадцатый.
Остров Вандо – Горный парк Турюнсан (완도–– 두륜산도립공원)
Чисто географически, Вандо – остров, но воспринимается уже как материк, поскольку их разделяет всего-то узенький пролив. Поэтому, уж простите мне указание порта на Вандо как материкового пункта назначения с острова Чечжу в предыдущей записи 🙂
Главным наследием Вандо является факт существования на нём в IX веке важной военно-морской базы и торгового центра под управлением Чан Бого (장보고, 張保臯). Об этой одиозной личности до наших дней дошло мало информации, но сам факт упоминания его в «Хрониках трёх государств» (Самгук саги – там он значится как Кунбок, 궁복, 弓福) и в «Оставшихся сведениях о трёх государствах» (Самгук юса – там он именуется Кунпха, 궁파, 弓巴) уже свидетельствует о масштабе личности и заслуг. Дата его рождения неизвестна, примерно – 80-е годы VIII века. Говорится лишь, что два талантливых и искусных в боевых навыках юноши – Чан Бого и его друг Чон Нён отправились в Танский Китай (вероятно, следуя обязательствам Силла перед Тан) и поступили там в армию. На службе они получили младшие офицерские чины танской армии, и не было им равных в верховой езде и владении копьём. К 30-летнему возрасту Чан Бого командовал уже тысячей воинов и успешно участвовал в сражениях.
Вернувшись в 828 году на родину, Чан Бого доложил двору царствовавшего тогда Хындок-вана о множестве встреченных в Китае рабов из своей страны – они были захвачены пиратами, безнаказанно совершавшими налёты на прибрежные корейские поселения.
Он обратился к государю с просьбой о назначении его в Чхонхэ (청해, 淸海) на юго-западе (сейчас это – Вандо) – для постройки крепости и размещения гарнизона. Это позволило бы защитить местных жителей от пиратских грабежей и захвата в рабство. Государь дал тому своё разрешение, назначил Чан Бого губернатором (тэса – 大使) и отрядил десять тысяч воиновЗдесь я привожу «десять тысяч», как в русском переводе Самгук саги и в современных корейских источниках. Но сам я сомневаюсь в этом числе, поскольку, с учётом размеров тогдашних армий и имеющейся проблемы с пиратами на море, десять тысяч воинов это слишком много. Корейским учёным свойственно преувеличивать, а китайский иероглиф 萬 (десять тысяч) имеет более подходящее толкование – «большое число», «бесчисленно». под его начало. Военачальник превратил остров в находящуюся на торговом пути из Китая в Японию укреплённую заставу, в порту которой искали прибежища проплывавшие мимо купеческие корабли. Небольшой островок, называемый Чандо (장도, 將島), был превращён в морскую крепость Чхонхэчжин (청해진, 淸海鎭), ставшую цитаделью воеводы.
И вот, когда пути находились под защитой от пиратов, наладились торговля и культурные связи с Китаем и Японией, а после достижения силласкими кораблями южных провинций Китая – также и с арабскими купцами.
Проложенные из Чхонхэ морские маршруты стали частью так называемого «морского шёлкового пути», а в Силла (так тогда называлось объединённое государство на Корейском полуострове) стали поступать товары из Юго-Восточной Азии, Индии, Персии и с Аравийского полуострова. Но и силласцам было что предложить: местные гончары с давних времён славились своим искусством, а также ценился и корейский текстиль, не говоря уже о золоте и серебре, что всегда и везде в цене. Воевода стал бизнесменом 🙂
Собрав большую и по сути – частную армию, он обезопасил юго-западные рубежи Силла от пиратов и превратил Чхонхэ (Вандо) в процветающий регион. Ему же приписывается основание буддийского храма Попхвавон (법화원, 法華院) на Шаньдунском полуострове в Китае, чтобы люди из Силла могли там молиться, общаться и получать помощь.
Влияние Чан Бого значительно увеличилось после того, как в 838-839 гг. при помощи его войск и друга детства – Чон Нёна был подавлен государственный переворот и возведён на престол новый монарх – Синму-ван. В награду военачальник был пожалован почётным званием и двумя тысячами дворов в кормление (получение оброка). Следующий ван Мунсон (правил с 839 по 857 гг.) возвёл Чан Бого в чин «командующего военными силами по охране на море», наградил почётным одеянием и пообещал взять в жёны его дочь. Это стало роковым для Чан Бого, он попался в ловушку собственных амбиций. Придворные сановники отговорили вана от этого брака, мол-де недостойно государю брать недостаточно знатную девушку с далёкого острова. Узнав об отказе, оскорблённый отец затаил обиду и… То ли до монарха дошли сведения о затаённой на него злобе и склонности к мятежу, то ли созданное Чан Бого «государство в государстве» стало представлять потенциальную опасность для правителя страны – истинная причина следующего нам не ведома. Легенда о развязке жизни прославленного воеводы описана в Самгук юса: в 846 году его убил на пиру некий Ёмчжан (염장, 閻長), скорее всего – с благоволения государя. Явившись к Чан Бого…
…Ёмчжан сказал:
– Случилось так, что я ослушался государя. Ныне желаю укрыться под сенью вашего шатра, чтобы избежать беды, и только.
Кунпха (Чан Бого) сказал:
– Хорошо!
Когда он устроил пир и веселился чрезвычайно, Ёмчжан взял длинный меч Кунпха и обезглавил его. Пребывавшие под знамёнами Кунпха военные чиновники, испугавшись, покорились Ёмчжану и все пали перед ним на землю.
Ёмчжан, ведя за собой сдавшихся, прибыл в столичный город и доложил об исполнении приказа, сказав:
– Я уже обезглавил Кунпха.
Пребывающий наверху (государь) обрадовался и наградил его, даровав звание чиновника шестого ранга…
Крепость и гарнизон были окончательно расформированы в 851 году, и более на островке фортификационных сооружений такого ранга не возводилось. А после гибели воеводы местные жители ещё долго отправляли поминальные церемонии в построенных в его честь кумирнях.
Всех проезжающих по восточному побережью острова встречает громадная бронзовая статуя, изображающая Чан Бого (N34.34351° E126.73242°). Он предстаёт перед нами в виде немолодого уже военачальника, стоящего на носу корабля и простирающего жезл в направлении моря.
Постамент статуи играет роль смотровой площадки, куда можно подняться на лифте и посмотреть оттуда на окрестности в бинокль. Позади статуи находятся бронзовые же композиции с кораблями, бороздящими свободные от пиратов морские просторы. Через дорогу от статуи можно подняться чуток в горку и посетить конфуцианскую школу – Вандо хянгё (N34.34588° E126.72784°).
В километре от парка находится информационный центр туризма Вандо, в котором стоит разжиться бесплатными информационными материалами, картами и водичкой, да и сходить в туалет, в конце концов (N34.35235° E126.73133°).
В трёхстах метрах от туристического центра построен впечатляюще большой зал памяти Чан Бого (N34.35510° E126.73016°) – вход ₩1000. От него хорошо видна и статуя.
Интересующиеся персоной Чан Бого могут посетить его и осмотреть. О нём там собрано всё, что известно или додумано. При входе выставлена реконструкция торгового судна – на подобных посудинах в старину отваживались не просто выходить в море, а ещё и достигать Японии и юга Китая. Его облик воссоздан благодаря обнаруженным в прибрежных водах остаткам. На стендах рассказывается о жизни и делах воеводы; выставлены реплики находок, сделанных в крепости Чхонхэчжин и подтверждающих изложенное о ней в преданиях.
В гробнице Хындок-вана в Кёнчжу, среди высеченных в камне его заслуг, нашлось упоминание о том, что 42-й правитель Силла основал Чхонхэчжин на Вандо, уничтожил морских грабителей и приумножил богатство страны путём международной торговли. Понятное дело, что упоминания о персоне Чан Бого там нет, поскольку все достижения вассала по праву принадлежат его государю. Реплика артефакта представлена рядом с демонстрацией королевского одеяния:
Меня всё больше впечатляет в подобных местах то, как корейцы трогательно относятся к своей истории: строят такие грандиозные сооружения в честь далёких легендарных персонажей, а также умеют крохи информации о том или ином человеке превратить в интересную экспозицию! Порой, правда, корейские учёные в своём энтузиазме начинают походить на своих британских коллег 🙂
А вот маленький островок Чандо, на котором прежде была крепость, я рекомендую посетить обязательно, поскольку с валов старинной крепости открываются прекрасные виды (N34.35862° E126.73513°).
На него ведёт узкий мостик, за которым мы видим восстановленный колодец. Он несколько больше по диаметру чем те, остатки которых были обнаружены в столице Силла – ныне Кёнчжу. Вероятно, именно из него пополняли запасы пресной воды корабли купцов-мореходов – он находится за воротами крепости, снаружи.
А вот и реконструкция одних из четырёх прежде существовавших ворот крепости:
Цитадель была укреплена массивными земляными валами и деревянными стенами. Расширения обваловки намекают на наличие сторожевых башен по углам.
Если пройти по валу к одной из таких площадок на северной оконечности, то с неё откроется прекрасная панорама:
Хорошо видны плавучие сооружения ферм, культивирующих морские деликатесы.
В близлежащей деревне образы Чан Бого встречаются и в настенной росписи:
Двигаясь к мосту с острова Вандо, я заметил несколько указателей на «деревню ханок» – традиционных корейских домов. И вот, увидев стенд со стрелкой и черепичные крыши вдали, решил посмотреть на деревню. Увы, деревня не старинная – дома все новые, хоть и в соответствующей стилистике. Ожидалось же что-то типа фольклорной деревни. Ну, хоть издалека выглядит аутентично (N34.39692° E126.67773°):
Вскоре переехал на материк по вантовому мосту.
В одной из деревень сделал остановку на перекус и отдых, усевшись на крытый помост рядом с тренажёрным залом под открытым небом (N34.42668° E126.66997°). Вот, обратите внимание: урчит-работает холодильник, стоят бутылки с водой, лежат сковородки, под помост убрана подстилка, газовая плитка и упаковка баллонов для неё. Деревянные кубики перед холодильником – это подголовники. Понимаете? Это место отдыха селян после работы. По вечерам они здесь готовят себе закуску, могут прилечь отдохнуть или просто посидеть пообщаться. Не стал заглядывать в холодильник, но что-то мне подсказывает, там и «холодненькая» припрятана.
Ни одного селянина на улице я не встретил – они все в поле, в классической позе внаклонку:
Вот именно поэтому тренажёры тут не зря. Помимо них, например, есть и спортивная игровая площадка рядом с деревенской управой. Или наглядная информация о том, как нужно работать, а после трудового дня приводить себя в порядок народными средствами. Массаж, прогревание суставов компрессами, а спины – традиционными дымящимися конусами. Именно такие рисунки украшают заборы деревни:
Вот, кстати, сама деревенская управа:
Для понимания читателем размера деревни с таким крутым сельсоветом, приведу её спутниковый снимок:
Среди добротных домиков кое-где сохранились и старенькие «мазанки». Но это не жилые помещения, а хозпостройки.
Ещё одну остановку сделал для пополнения запаса воды. Но не какой-нибудь водопроводной, а настоящей минеральной – из источника (N34.48439° E126.64934°). Как здесь водится, рядом с источником размещена информация о химическом составе воды, степени её минерализации и безопасности.
Вскоре я уже въезжал в Провинциальный парк Турюнсан (두륜산도립공원). Время было обеденное – пошёл пообедать традиционным для горных парков блюдом. Это санчхэ пибимпап (산채비빔밥) – корейский «плов» с горными травами, причём все подгорные столовки утверждают, что травы именно с этих гор. «Плов» – это весьма условно, поскольку рис подаётся отдельно, а все остальные ингредиенты приносят в большой миске. Рис положено всыпать в плошку и всё энергично перемешать вкупе с перцовой пастой (я плёхаю ещё и одну-две ложечки бульона). Мне же принесли также плошку похлёбки из редьки с её ботвой – сирэгикук (시래기국), да несколько закусок. А вообще, можно даже сказать, что пибимпап, а дословно – «мешанка [разных составляющих] с рисом» – кулинарный символ Южной Кореи. По крайней мере, во всех буклетах о корейской кухне, выпускаемых для иностранцев, это блюдо всегда занимает одну из первых позиций. В столовке окромя моей персоны больше никого не было, несмотря на обеденное время: день не выходной, гуляющих по горам мало. Немолодой хозяин радостно отреагировал на мой заказ: «Это по-корейски – есть в горах санчхэ пибимпап!» Как водится, пришлось выдержать и небольшой опрос: откуда, куда едете, «неужто пьёте нашу бражку?!» Почему-то факт потребления именно этого напитка большеносым и большеглазым иностранцем удивляет корейцев. «Уважаемый отец,» – обратился к ему, склонившись и протягивая двумя руками пиалку с тхакчжу – «выпейте на здоровье!» Выпил-таки со мной, да и мне налил. А дальше уж я сам…
После обеда (он обошёлся в ₩17000) отправился к подъёмнику – забраться на гору (N34.49672° E126.62533°). Да, неспортивно, но я не на тынсан приехал, а видами наслаждаться 🙂 Стоимость проезда в оба конца – ₩10000.
Верхняя станция подъёмника расположена на пике Когебон (고계봉), что высотой 638 м.:
От неё по узенькой лесенке поднимаемся на смотровую площадку, которая как будто забита в горную вершину. Там я запустил летающую камеру, чтобы снимки получились посимпатичнее. Красота!
На верхушке установлена панель навигации, которая подсказывает, что за вершины нам видны с этой площадки. И действительно, отсюда видна высочайшая вершина Южной Кореи – Халласан на Чечжу, хоть и в дымке. Также хорошо просматривается и остров Чиндо.
Камера слетала к соседнему пику – заглянуть за него, посмотреть на лоскутное одеяло прибрежных сельскохозяйственных угодий.
Спустившись, заселился в мотель, чтобы, оставив там велосипед и вещи, сходить пешком в монастырь Тэхынса – до него порядка 3-х километров (N34.47699° E126.61627°). Тэхынса (대흥사, 大興寺) – «Монастырь великого процветания [Будды]», также известный как Тэдунса (대둔사, 大芚寺) был основан… а вот, доподлинно неизвестно. Его основание приписывают и монаху Чонгвану (정관, 淨觀) в 426-м, и монаху Адо (아도, 阿道) в 544-м году, и даже Духовному наставнику Тосон кукса (도선국사, 道詵國師) на закате Силла – в IX веке. Теорий об основании монастыря несколько, но убедительных материальных подтверждений им нет. В 2018 году Тэхынса вошёл в список Всемирного наследия ЮНЕСКО в составе группы из семи горных обителей Южной Кореи. Вход – ₩3000.
Дорога к монастырю всё время идёт вверх – он расположен на высоте порядка 150 метров над уровнем моря. За воротами, как обычно, небольшой дворик с памятниками и ступами пудо. Эти памятники посвящены знаменитым настоятелям монастыря и достойнейшим из монахов. В отличие от пагод, в которые заключались мощи будд, их изображения или копии сутр, в ступы пудо (부도, 浮屠) помещаются стеклоподобные рингселы шарира, образовывавшиеся при кремации великих монахов – их явление считается признаком святости.
Монастырь, принадлежащий буддийскому ордену Чоге (조계종), находится в ложбине в самом центре горного массива.
Скажу честно, по монастырю я погулял мало: ведущаяся разработка склона с работой тяжёлой техники совершенно испортила впечатление. Всё же, в буддийской обители должно быть тихо, медитативно. Во время Имчжинской войны (1592-1598) в монастыре была ставка начальника над монахами Сосан-тэса (서산대사, 西山大師), который известен тем, что собирал отряды народной «армии справедливости» и монахов-воинов для борьбы с японцами. Монах был решителен и искушён в боевых искусствах. Именно под его началом в 1604 году была произведена масштабная реконструкция обители. В монастыре поныне хранятся подлинные реликвии монаха-воина, а ступа с его прахом также находится здесь, в том самом «дворике», который я упомянул чуть выше. Пхёчхунса (표충사) – отдельный храм, посвящённый ему:
К моему сожалению, из-за производимых работ был закрыт павильон Пунмирыгам (북미륵암), который укрывает от осадков и ветра главную реликвию храма – высеченное на скале барельефное изображение Майтрейи, периода позднего Силла (IX век). Вот, как оно выглядит (фото из корейского блога):
В монастыре проводятся чайные церемонии, он знаменит этим. Недаром в центре обители установлен памятник «отцу корейского чая» – буддийскому учителю, художнику и каллиграфу, известному под псевдонимом Чхоый (1786–1866), личное имя – Ыйсун (의순). В первой половине XIX века именно он ввёл проведение чайных церемоний в практику корейского буддизма, перевёл с китайского и написал сам множество работ о чае. Монах водил дружбу со многими учёными того времени, общался с представителями высшего света Чосона. Несколько неожиданно, но он симпатизировал сирхакистам (приверженцам течения «[за] реальные науки»), был тесно знаком с Чон Ягёном и Ким Чонхи. Последнего, кстати, он несколько раз навещал на Чечжудо, куда Ким Чонхи был отправлен в ссылку. Чхоый (초의, 艸衣) вёл активную жизнь, много перемещался по стране, ходил в горы и даже побывал даже на самом высоком пике «Алмазных гор» Кымгансан. В день своей смерти он попросил помочь ему принять позу лотоса, погрузился в медитацию и ушёл в Нирвану. Скульптор представил монаха уже в почтенном возрасте, с дорожным посохом, чётками и чашей чая.
«Зал [Его] Великого сокровища» Тэунбочжон (대웅보전, 大雄寶殿) украшен головами драконов под свесом крыши, лестницу охраняют каменные головки львов. Построенный в стиле позднего Чосон (восстановлен в начале XX века после пожара), зал посвящён Будде Шакьямуни, его просветлению.
Заглянул и в «Зал тысячи будд» Чхонпульчжон (천불전, 千佛殿), где находится тысяча маленьких изваяний улыбающегося Будды. Это демонстрация основной доктрины буддизма Махаяны: любой может стать Буддой, нужно лишь постоянно стремиться к просветлению. Зал последний раз перестраивался в 1813 году – ему более двухсот лет! Перед тысячей маленьких будд установлена небольшая троица: Будда Шакьямуни в окружении бодхисаттв Манчжушри и Самантабхадры. Все эти святые статуэтки отправились в 1817 году в Японию, корабль попал в тайфун и был выброшен на берег острова Кюсю. Не иначе как Божьим провидением считается их счастливое возвращение в Корею, в этот монастырь. На каждого Будду надета собственная кашая, а каждые четыре года проводится церемония смены этих одеяний. Буддисты уверены, что снятые со статуэток одёжки обладают божественной силой.
Старинный монастырский источник, вода из которого считается самой лучшей для заваривания чая. У него необычное имя – «Генеральский источник» и, разумеется, есть своя легенда об исцеляющей все болезни силе его воды.
Водичка из него сочилась буквально по капле, поэтому я оздоравливался из другого.
Уже темнело, когда я добрался до знакомой столовки. Есть особенно-то не хотелось, но я ещё в обед узрел в меню домашнюю бражку тондончжу (동동주). Отличие её от макколли – брагу сливают сверху кувшина не фильтруя, поэтому в ней могут плавать поднявшиеся на поверхность рисинки. Оттого она и светлее. К бражке заказал совершенно традиционную закуску – лепёшку с зелёным луком, пхачжон (파전). Второй раз я наслаждался маринованными огурчиками, данными на закуску – совсем, как дома. За всё – ₩15000.
Хозяева были мне, разумеется, рады. Стемнело совсем, и в столовке кроме меня ужинала только семья хозяина и их кухонная помощница – девушка из Монголии. Что было забавным: ели они не еду из собственной столовки, а заказали с доставкой «китайские» блюда: лапшу с чёрным соусом ччачжанмён (짜장면), свинину в кляре тхансуюк (탕수육) и жареные пельмешки кунманду (군만두) Весело и с прибаутками семейство учило работницу корейскому языку, называя по нескольку раз всё, что на столе или вокруг в помещении. Папаша делал упор на меню столовки, по нескольку раз повторяя названия блюд. Понятное дело: ей с ними работать надо! Потом была контрольная работа, где она должна была называть всё сама. Развлечение внезапно превратилось в челлендж: если девчонка молчала или ошибалась, папаша вопросительно смотрел на меня, а я подсказывал ей (хорошо ещё, что с уж корейской-то кухней ваш протагонист знаком) По окончании веселья, хоть и отнекивался, всё равно получил несколько пельмешек кунманду – в награду за участие 🙂
Мотели в горных парках дороги, пришлось заплатить 60000₩ (менее 60 долларов США) – самую высокую цену за всю поездку! Для молодёжи, кстати, в парке имеется хостел – он подешевле (N34.49564° E126.62750°).
Пробег 46 км. Рельеф холмистый, набор высоты – 486 м.
В помощь: туристическая карта Вандо с достопримечательностями (на английском, в формате .pdf)
Оглавление здесь: Корея 2018