Вторник. 03.10.17. День шестнадцатый.
Сувон (수원시)
Сувон, находящийся примерно в 30 километрах от Сеула и являющийся административным центром провинции Кёнгидо, тесно связан с именем Чончжо (정조) – 22-го монарха государства Чосон (правил с 1776 по 1800 годы). Государь сей почитается корейцами как просветитель и реформатор, сделавший очень многое для страны. При его правлении отмечался значительный расцвет науки и искусств, многое изменилось в местном и государственном управлении. Ещё он обращал внимание на чаяния простого народа, а многие реформы были направлены именно на улучшение положения рядовых подданных. Продолжив политику Ёнчжо на равноудаление придворных партий, он обеспечил подобие паритета в их влиянии на государственное управление. В правление Чончжо произошёл расцвет движения Сирхак, начали появляться новые современные предметы и технические приспособления, усилился интерес к корейской письменности – хангыль… Но Сувонская глава книги его жизни – долг почтительного сына по отношению к своему отцу, наследному принцу Садо, умерщвлённому дедом – королём Ёнчжо (правил с 1724 по 1776 годы). История этого умерщвления будоражит беллетристов и киношников, обсасывающих в своих произведениях различные версии произошедшего, но официально зафиксированная в дворцовых хрониках версия гласит, что принц был оставлен взаперти, где он, к сожалению, скончался. Согласно мемуарам супруги – госпожи Хон, наследный принц Садо страдал множественными душевными расстройствами, позволял себе жестокие выходки и издевательства над дворцовой прислугой и наложницами, вплоть до убийства. Ёнчжо (영조) не мог оставить государство на такого непутёвого сына, да и многие сановные мужи-конфуцианцы указывали ему на неподобающее поведение наследника, и кроме того – обвиняли Садо в подготовке заговора против отца. Современные историки с удовольствием склоняются в сторону версии о дворцовых интригах, подтолкнувших Ёнчжо к расправе. Убить единственного сына – непростое решение, и вряд ли то явилось следствием простого наущения сановников, наверняка чаша терпения самого государя была и без того переполнена. А вот проливать кровь наследного принца – деяние для просвещённого государя некрасивое, и поначалу принцу было традиционно предложено, например, отравиться. Тот не внял наставлению, потому-то его и заперли в пустой ларь для хранения риса, «позабыв» о нём. Тому есть ещё одна причина: если бы принца судили и признали виновным, то его жена и прямые наследники по мужской линии также должны были бы быть репрессированы, но у Ёнчжо намерения рубить ветвь династии не было. Согласно мемуарам госпожи Хон, Садо мучался в тесном ящике восемь дней, после чего умер от стеснённости, голода и жажды – ларь оставался всё это время в одном из дворов дворца Чхандоккун, ещё и в летнюю жару. Это случилось в 1762-м году. Взойдя после смерти деда на престол, Чончжо расправился с теми сановниками, которых он считал виновными в гибели своего отца, а на протяжении своего правления исполнял долг почтительного сына: реабилитировал родителя, перенёс его останки в Сувон и придал гробнице статус королевской, построил в его честь крепость Хвасон, придал своей матери статус королевской вдовы, перенёс в Сувон государственный суд и намеревался даже сделать этот город столицей государства. Последнее же вызвало ожесточённое сопротивление не желающих покидать Ханян знати и чиновников, и, из-за скоропостижной и загадочной смерти самого Чончжо, не состоялось. При этом всём, королём соблюдалась почтительность и в отношении деда: Чончжо не обвинял его в смерти отца, возложив вину на интриганов-придворных, ведь почтительность к предкам – стержень корейского самосознания, а её выражение – есть главная конфуцианская добродетель и обязанность корейца, а тем более – государя.
Чончжо (정조) – ван Чосона
В военном костюме:
Выбор мной места для ночлега был продиктован не столько близостью к автовокзалу, сколько равноудалённостью от предполагаемых к посещению достопримечательностей. Сначала я отправился в буддийский храм Ёнчжуса (용주사, 龍珠寺), заново отстроенный по приказу короля Чончжо опять-таки во исполнение им сыновнего долга: обитель должна была обеспечить духовную защиту находящейся неподалёку могилы отца, которую почтительный сын перенёс в Сувон. (N37.21219° E127.00503°). Изначально же здесь находился храм Карянса (갈양사, 葛陽寺), воздвигнутый ещё в 854 году, но сожжённый во время монгольского нашествия 1636-1637 гг. Будучи тронутым сутрой «Глубокой доброты к родителям», которую проповедовал один монах в храме Поримса, Чончжо восстановил храм. А вот название Ёнчжуса – «Храм (несущего) жемчужину дракона» – восстановленному храму было дано после того, как король увидел во сне летящего в небо дракона, с исполняющей желания жемчужиной чинтаманиЧинтамани (санскр.) – в индуистской и буддистской мифологиях магический камень (кристалл), исполняющий желания. Согласно легенде, этот осколок – «Сокровище мира» – был принесён на землю небесным конём, способным летать во вселенной и является осколком большого камня, находящегося в Шамбале. Дальневосточная мифология рисует небесного коня в виде дракона. в лапах. После отстройки в храме было около 140 комнат, и в основном он сохранился до наших дней. Вход платный – ₩1500.
Внутри ворот Чхонванмун, как обычно, посетитель проходит фейс-контроль: четыре небесных владыки суровы и неподкупны.
Следующие ворота необычны для буддийского храма. Хонсальмун (홍살문) – «красные стрельчатые ворота» устанавливаются в местах важных государственных учреждений типа дворцов, королевских гробниц или конфуцианских святилищ. Их можно встретить также и перед каждой государственной конфуцианской школой. Такие ворота свидетельствуют о святости, важности места и предписывают проявлять уважение к тому, что находится за ними. Их наличие в Ёнчжуса – явление необычное, даже уникальное, и связано вот с чем: в зале «Святой защиты» Хосончжон (호성전, 護聖殿) хранятся поминальные таблички принца Садо, короля Чонжчо и их главных жён, а вплоть до начала японского протектората над Кореей (1907) перед ними проводились официальные поминальные церемонии. В 2008-м году церемонии поминовения принца Садо возобновились.
Возможно, львяткиМифологические чешуйчатые львы хэтхэ (해태,獬豸) устанавливались у дворцов и прочих важных сооружений для защиты их от… пожаров. у тройных ворот Саммун сохранились ещё от старого храма – выглядят уж больно старинными:
Пройдя в первый двор, видим построенный в 1790-м году высокий павильон Чхонбору (천보루), с пятиярусной каменной пагодой и колокольным павильоном перед ним. Под колоколом находится выемка – это акустическое приспособление, чтобы звук был более глубоким. Ухо колокола традиционно выполнено в виде дракона, в лапе которого видна драгоценная бусина – чинтамани.
По клику на фото откроется панорама 360
Пройдя под павильоном, попадаем во внутренний двор храма, к главному залу «Великого сокровища» – Тэунбочжон (대웅보전, 大雄寶殿), посвящённому Будде и его просветлению. В живописном оформлении зала принял участие любимец Чончжо – придворный художник Ким Хондо (김홍도).
Опоры храмовых флагштоков:
Небольшой колокол – один из немногого, что осталось от прежнего храма. Надпись на колоколе указывает на его отливку в 854-году, но сама она младше колокола и корейские историки считают, что указание на дату – неправильное, так как оформление колокола отличается от других сохранившихся колоколов периода Объединённого Силла. Полагают, что он был отлит в начале периода Корё (935-1392).
Туристов было совсем мало и храм жил своей неторопливой жизнью:
Вернувшись к велосипеду, я обнаружил по соседству такую вот «бешеную табуретку»:
Проход к королевским гробницам Юннын и Коллын вообще-то платный (₩1000), но из-за наступающего праздника Чхусок плату не взимали, и считается, что в этот праздник люди приходят к могилам не на экскурсию, а отдать дань уважения покоящимся (N37.20804° E126.98920°).
Около входа расположился небольшой музей, знакомящий посетителей с принципами построения королевских гробниц периода Чосон и историей о принце Садо. К одной и другой гробницам нужно идти через лес.
Коллын (건릉) – гробница короля Чончжо (정조). За воротами Хонсальмун виден павильон Чончжагак (정자각), в котором проводится кормление духа. В небольшом павильончике Пигак (비각) установлена памятная стела. К самой гробнице проход закрыт, на неё можно посмотреть лишь издалека. Сыновняя почтительность Чончжо заметна и после смерти: его могила скромнее отцовской.
Юннын (융릉) – гробница отца Чончжо, наследного принца Садо, которому указом сына было присвоено храмовое имя Чанчжо (장조). Гробницу строили четыре года, и изначально на её месте находился небольшой гродок, который перенесли севернее – на нынешнее место Сувона. Всё потому, что место идеально соответствовало требованиям геомантии и подходило для королевской могилы. Жителям города были обещаны компенсации, и в дальнейшем они получили за это перемещение налоговые льготы.
Оттуда я поехал через город, по направлению к крепости Хвасон, заехав по пути к местной конфуцианской школе – хянгё, в тот день закрытой, к моему сожалению (N37.27258° E127.01213°).
На рынке Ёндон, что возле ворот Пхальдальмун, остановился на обед и отведал пибимпап (비빔밥) (N37.27723° E127.01763°).
В Сувоне на тротуарах размечены велодорожки, но продвигаться по ним приходится довольно осторожно: то мотобайки припаркованы, то пешеходы ходят разинув рты, то машины с прилегающих дворов выезжают.
Городской колокол:
«Дворец при Цветочной крепости» или Хвасон хэнгун (화성행궁) появился в Сувоне вместе со строительством города и крепости – в 1789 году. Законченный вид он принял к 1796-му году, во время возведения крепости Хвасон, так как король часто лично навещал стройку и должен был останавливаться в подобающем месте: только за время строительства он побывал в нём 13 раз. Дворец служил резиденцией городских властей и использовался монархами Чосона как запасной, но больше всего времени в нём провёл, конечно же, Чончжо: как и крепость, этот дворец он посвятил своим родителям, и личное присутствие являлось демонстрацией почтительности к ним. Здесь жила его мать, а неподалёку был похоронен отец. Этот дворец – наибольший из всех провинциальных королевских дворцов того времени, и он велик даже в сравнении со столичными: после постройки в нём было около 600 помещений. Во время японского колониального правления большинство построек было ликвидировано, и в своём первозданном виде дворец предстал лишь к 2003 году (N37.28195° E127.01469°).
В честь праздника доступ во дворец был бесплатным, а при входе выступал коллектив крестьянской музыки – нонъак (농악). Жаль, что я приехал не в выходные: по субботам в 14-00 на площади проводятся представления для туристов, а по воскресеньям – королевские шествия и представления смены караула. Я немного прогулялся по дворцу, скажем прямо – выглядящему очень молодо. Он – типичное туристическое место с манекенами в исторических костюмах, экспонатами и развлечениям. Одно из них – квест по мотивам популярного телесериала «Тэ Чангым» (대장금). В укромных местах дворца расставлены станции с печатями, которые проставляются в буклеты. Ох и любят корейцы собирать печати! Но я-то и сам хорош: объехал все «зачётные» велосипедные маршруты страны, насобирал штампов полный паспорт… Красные стрельчатые ворота Хонсальмун здесь обязательны: указывают на государственную важность места.
Сам Чончжо:
Дворцовые женщины… Каждая считалась потенциальной наложницей короля, поэтому они все были незамужние и оставались таковыми всю свою дворцовую жизнь.
Гордость корейцев – солнечные часы в форме перевёрнутого котла – анъбуильгу (앙부일구, 仰釜日晷), созданные во время правления короля-просветителя Сечжона Великого – в 1434 году. Ориентируясь по нанесённой сетке, с их помощью можно было довольно точно определять время в любое время года.
Твичжу (뒤주) – ящик для хранения риса, не просто так установлен: в него может забраться любой желающий и представить себя в роли обречённого на мучительную смерть принца Садо. При мне туда с удовольствием забирались дети, и было заметно, что страшилками про запертого принца их не напугаешь 🙂
Рисовый ларь – твичжу (뒤주) изнутри. Сувон. Ю.Корея. – Spherical Image – RICOH THETA
Стена общественного туалета тоже превращена в аттракцион – фото-зону. Можно сфотографироваться, подставив свою руку к нарисованному мечу – вжжжжик и срезан сноп 🙂
Из дворца я отправился гулять по стенам крепости, вход на которые также был бесплатным – спасибо празднику. «Крепость (благоухающих) цветов в Сувоне» – Сувон Хвасон (수원화성, 水原華城), была заложена Чончжо в 1794 году для защиты могилы его отца, что была перенесена из столицы на более подобающее место. Сейчас это одна из самых сохранившихся крепостей старой Кореи, последнее фортификационное сооружение такого масштаба. Главным архитектором строительства был назначен Тасан Чон Ягён (я писал о нём в этой записи) – ставший одним из лидеров движения Сирхакпха – «(за) реальные науки». Он использовал при строительстве крепости ряд инновационных для того времени решений, опирался на заимствованные в Китае (а туда они попали и с Запада) технологии и опыт фортификации, что привело к сочетанию восточного и западного стилей. Во-первых, это была первая корейская крепость, построенная с преимущественным использованием кирпича. Во-вторых, на строительстве использовались разработанные самим Чон Ягёном механизмы. В-третьих, частью крепостной стены стало большое количество оборонительных сооружений, таких как бастионы, башни и защищённые ворота, общим числом – 48 единиц. Ещё одно свидетельство влияния сирхакпха: плата задействованным на строительстве рабочим, ведь в прежние времена на тяжёлых работах использовался бесплатный труд лично зависимых слуг ноби и заключённых. Крепость строили почти два года. Общая длина крепостной стены составила 5,74 километра, а высота стен от 4-х до 6-и метров. Строительство обошлось в 870000 нянов (так тогда называлась корейская национальная валюта) и дополнительно в 1500 мешков риса для выплат рабочим (в среде простых людей деньги были не в ходу, а в качестве платёжного средства использовались рис и полотно). Во время Корейской войны (1950-1953) крепость серьёзно пострадала, в 1970-х годах её отремонтировали, благодаря сохранившимся хроникам её строительства с чертежами и описаниями. В 1997 она была включена в список Всемирного наследия UNESCO. Заинтересованному читателю порекомендую подробную статью о крепости в англоязычной Википедии.
Осмотр крепости я начал с пешего подъёма на гору Пхальдальсан (팔달산), куда ленивцы могут добраться на экскурсионном «подкидыше», который помимо подъёма к крепости, разъезжает по всему центру города. Конечно же, взбираться наверх от дворца на гору вовсе не обязательно и можно зайти на крепость с другой, пологой стороны. Кстати, доступ на стены крепости не везде платный, и билет понадобится лишь для доступа на горную часть. Кассы находятся у ворот Чананмун (N37.28853° E127.01401°) и возле колокольного павильона Хёвончжонгак (N37.27781° E127.01129°) – платный участок находится как раз между ними. Мне же повезло, и в связи с праздником я погулял там бесплатно.
Находясь внизу, я много раз слышал доносящиеся гулкие удары колокола с вершины крепости. Оказалось, наверху есть Хёвонэчжонгак (효원의 종각) – «Павильон колокола сыновней почтительности», где за небольшую плату (₩1000) ударить три раза в колокол может любой желающий, выразив тем самым почтение своим родителям.
Самая верхняя точка крепости – Сочандэ (서장대) – высота 145 метров над уровнем моря. С площадки открывается вид на окружённую крепостью часть города.
По клику на фото откроется панорама 360
Оттуда я уже топал всё время вниз. Мимо оборонительных башен, бастионов, массивных или наоборот тайных ворот, заглядывая где возможно внутрь, выглядывая за стены.
На зелёной площадке собрана небольшая инсталляция, демонстрирующая применение механизмов, разработанных Чон Ягёном.
Механизм для перемещения каменных глыб в натуральную величину я видел год назад – в родовой усадьбе учёного:
Если бы крепость оставили в первозданном виде, центр города оказался бы отрезанным от транспортной системы, поэтому в крепостной стене сделаны не предусмотренные первоначальным проектом проёмы.
Оборонительная конструкция исторических ворот Хвасомун (화서문) даёт возможность обороняющимся обстреливать из луков штурмующих. Такой вот корейский барбакан.
По клику на фото откроется панорама ворот Чананмун (장안문)
Ворота Хвахонмун (화홍문), защищающие протекающий через город ручей и препятствующие проникновению по нему врага:
Сигнальные башни-печки на бастионе: из них пускали дым для подачи сигналов о положении дел в крепости.
Возле крепостной стены я заметил тележку с конфетками ёт (엿). Эти крахмалистые сосульки изготавливаются из ферментированных злаков, крахмал которых под действием ферментов превращается в сахар. Лично я их не особенно жалую, а один раз даже отравился ими, купив в упакованном виде. Передвижные лотки торговцев ётом можно встретить на фестивале, на рынке или в туристических местах. Ёт представляет собой твёрдую застывшую сладкую массу, которую торговец или торговка откалывает для покупателя небольшим зубильцем. Он бывает как в виде большого плоского куска, так и в виде колбасок или пастилок-тянучек. Я видел и раньше такие перформансы, когда в «торговку» обряжен мужичок – комедиант каксори (각설이). Из своей торговли они делают настоящее представление: из динамиков доносятся разбитные весёленькие песенки, музыка в стиле трот, да и сами они то пустятся в пляс, то начнут петь в микрофон. Конкретная «молодуха», на поверку оказавшаяся немолодым мужичком, знатно отплясывала и била в барабаны в такт орущей из магнитофона (!) музыке.
Я продам тянучку ёт,
И тебя удача ждёт!
Подходи – налетай
И конфетки разбирай!
После обхода крепости по всему пятикилометровому периметру стен, я вновь поднялся на гору – к бронзовой статуе короля-реформатора Чончжо (N37.28257° E127.01064°). Честно говоря, ожидалось, что проходя по крепостной стене, я как-нибудь да и окажусь возле памятника (на карте он отмечен как раз под стеной), но к нему следовало идти особо – по дорожке от ворот Хвасомун (N37.28525° E127.00985°). Внутрь облицованной камнем конструкции позади статуи можно зайти и осмотреть гравюры на граните, свидетельствующие о достижениях государя.
На этом я, честно говоря, сдался: накопившаяся усталость и нездоровое состояние отправили меня в мотель. Не посещённым остался музей крепости Хвасон (N37.28246° E127.01890°), в который я пообещал себе сходить в другой раз – через год, например.
Городской рынок Чидон (지동시장) традиционно многолюден и шумен (N37.27775° E127.01957°). Перед входом проходил небольшой фестиваль уличной еды, к повозкам которого выстраивались длинные очереди. Вот уж диво: в стране, где на каждого жителя нет-нет, да и придётся какая-нибудь столовка или лоток с едой, становиться в очередь не имеет особого смысла.
По клику на фото откроется панорама 360
На ужин я решил отведать жаропонижающего и придающего сил целебного супа из целого цыплёнка – самгетхана (삼계탕). Известно же, что поянсик (보양식), здоровая корейская пища, излечивает любые недуги! Забрёл в простенькую столовку, они мне особенно по нраву. Самгетхан за ₩11000 у хозяев оказался вкусным, но ввиду невысокой цены простоватым: с измельчённым, а не целиковым женьшенем внутри цыплёнка. Запивал же свой ужин по обыкновению – бражкой макколли.
Пробег по городу: 34 км. Рельеф спокойный.
Оглавление здесь: Корея 2017