Четверг. 11.10.18. День седьмой.
Остров Намхэдо (남해도)
Утро встретило меня хорошим видом из окна, но вот позавтракать в деревне было совершенно негде. С бесплатным кофе я доел остатки печенья и шоколадок из своих запасов.
Прибрежная деревушка Вончхон маыль (원천마을), где я останавливался, курортное местечко: здесь длинная мощёная набережная, галечный пляж и небольшой парк вдоль побережья.
Куда отправиться утром в Корее? Конечно же в храм! Ещё в одну старинную буддийскую обитель и достопримечательность Намхэдо – «Храм драконовых врат» Ёнмунса (용문사, 龍門寺), N34.78785° E127.92305°. Подъём к нему не очень крут, но всё равно хорош для утренней разминки. По пути сфотографировал акведук – они вообще часто встречаются в Корее. Здесь он огибает гору и доставляет воду от стекающего по долине ручья к фермерским посадкам на другом, безводном склоне.
Дорогу к храму стерегут каменные стражники – чансын (장승). Клыкастая бабуся с глазами навыкате не выглядит угрожающей, скорее – гостеприимной.
Первые, одноколонные врата ильчумун (일주문), ведущие к храму (я их снял уже пройдя – сзади):
Традиционно, за первыми воротами находится своеобразное кладбище, где ступы пудо хранят память о былых учителях и настоятелях храма.
Первые упоминания о буддийском храме в этом месте свидетельствуют о его основании ещё в эпоху объединённого государства Силла – в 808 году. Также упоминается факт участия монахов в обороне страны от японцев в Имчжинскую войну (1592-1598), сама же обитель сгорела в её пламени и позже была восстановлена. В начале XVIII века храм был переименован в Сугукса (수국사), а в один из его залов были помещены королевские поминальные таблички. В нынешнем же виде комплекс предстал после очередного восстановления в 1900-м году.
Храм гордится хранимыми в нём летописями, что донесли до нас сведения о событиях в монастыре и регионе с 1704 года. Ещё одна реликвия: живописный свиток 1897 года, изображающий Будду Шакьямуни в окружении бодхисатв. Тэунчжон – главный зал храма. Под свесами крыши хорошо видны вырезанные из дерева драконьи головы.
По клику на фото откроется панорама 360
Драконьи головы украшают и колокольный павильон. Изображения апсар (небесных дев) напоминают аналогичные эпохи Силла, но надписи на колоколе сплошь по-корейски, хангылем – он не из глубины веков.
В храме хранится интересная штуковина – писаригуси (비사리구시), как я её назвал – «царь-миска»: выдолбленная из ствола дерева ёмкость для варёного риса. Да из неё можно накормить тысячу человек!
Обычный для храмов источник. Им активно пользуются те, кто следует мимо храма в живописную долину – по ней проходит трекинговая тропа. Я немного прогулялся там напоследок.
Возле автопарковки (N34.78402° E127.92611°) установлен памятник замечательному литератору и политику Ким Манчжуну, известному под литературным псевдонимом Сопхо – «Западный берег реки» (서포 김만중, 西浦 金萬重). Наказаный за дерзость хоть и иносказательного, но всё же укорения монарха за неподобающее поведение, явно проступающего в произведении «Скитания госпожи Са по югу», писатель окончил на Намхэ свои дни, будучи сосланным на этот буквально край корейской земли. Среди прочего, в ссылке он написал одно из самых знаменитых своих произведений «Сон в заоблачных высях», а также множество стихотворений. Сосланный и игнорируемый королём, он умер от туберкулёза в апреле 1692 года. Одни из его последних строк (в стихотворном переводе на русский язык):
Возможно-ль ветру и волнам достичь границ небесных?
Шесть лун уже письмо из под кистей нейдёт.
Томим недугом день и ночь, закат грядёт известный.
Покинутым умру – кто кости с берега речного соберёт? ***風濤滔天不可越 六月曾無一書札 我今病瘴日昏昏 死去誰收江邊骨
Спуск от храма пролёг по другой дороге, через «Американскую деревню» – ещё одну, построенную для репатриантов (N34.78028° E127.92830°). Что немецкая, что американская деревни скорее отражают не тамошний быт переселенцев из Кореи, а их представления и мечты о том, как бы им хотелось там жить. Может быть, посёлок и впрямь похож на одноэтажную Америку, но я там не был и сравнить не могу. Ничего особенного не увидел, потому почти не фотографировал. Посмотрите лучше в блоге у Кати, она увидела по-другому, там хорошие снимки.
Дорога, ожерельем опоясывающая юго-западную оконечность острова Намхэ, носит звание «Прекрасной дороги Кореи».
Посмотреть более крупную карту
Чансыны-охранники берегут её и не разрешают вам усомниться в этом утверждении. Судя по надписям на них, слева – генерал от авиации, а справа – адмиральша 🙂
Дорога в самом деле очень красивая. Вдоль неё и по скалистому берегу кое-где обустроены смотровые площадки, тропки, мостики, беседки.
Остановился около одной беседки, увидев на камне иероглифы 忠孝: преданность государю и сыновняя почтительность – главные конфуцианские категории. Совсем новенький камень напоминает путнику об этих важных для каждого корейца добродетелях (N34.74474° E127.90751°).
Рекламируемым гидами драгоценным камнем в этом туристическом ожерелье считается деревня Тарэнъи (다랭이마을), более известная как «деревня Качхон» (가천마을) – именно такое именование значится в путеводителях (N34.72758° E127.89412°). Таранъи (다랑이), или на местном диалекте тарэнъи (다랭이) – узкие рисовые террасы-поля, ступеньками спускающиеся по склонам. Я читал, что название Качхон произошло от иероглифического канчхон (간천, 間川) – «Меж ручьёв», поскольку по двум её сторонам шелестят два стекающих с гор потока. Их прекрасно видно на следующем фото.
По клику фото откроется в полном размере
Такие вот «Террасные рисовые поля в Межручьёвке» (가천마을 다랑이 논). Полоски заполняемых водой террас смотрятся очень живописно, потому-то это место и привлекает туристов. Прибрежная дорога огибает деревню поверху, там же находится и большая автопарковка. По деревне лучше ходить пешком, на велосипеде в неё спускаться нет смысла. Хотя, на мой личный взгляд, в самой деревне, как населённом пункте, нет ничего особенного. Вот виды на неё со стороны – совсем другое дело. Интересным будет и прогуляться по дорожкам вдоль рисовых террас, познакомиться с террасным земледелием. Таких мест мало в Корее.
По клику фото откроется в полном размере
В самой деревне выделяется Амсубави (암수바위) – место с двумя торчащими под углом из земли острыми скалами – «мужской» и «женской» (N34.72663° E127.89403°). Мужская напоминает сами понимаете что, а женская похожа на присевшую отдохнуть беременную. Буддисты отождествили скалы с образом бодхисатвы Майтрейи (Мирык), назвав их Сумирык (수미륵) и Аммирык (암미륵). Для жителей деревни эти скалы сакральны, и каждый год в октябре около них проводится моление о хорошем улове. Камни также помогают избежать напастей, а ещё местные верят в их чудодейственную силу, способную подарить бездетным счастье стать родителями, родить сыновей. Их обретение датировано 27-м годом правления короля Ёнчжо (1751), когда местному губернатору во сне явился старец, сетовавший на беспокойство места его упокоения путниками и лошадьми – он попросил перезахоронить останки. На указанном во сне месте и были обнаружены эти чудодейственные скалы, ставшие своеобразной благодарностью за помощь упокоенному. Объявив их знамением Майтрейи и проведя перед ними церемонию, губернатор положил начало традиции её ежегодного проведения в день находки – 23-го дня 10-го лунного месяца. А ещё в деревне регулярно проводится фестиваль террасного выращивания риса. Высаживают там и чеснок.
Не стал надолго задерживаться в деревне, поехал дальше. Хорошие фотографии оттуда можете посмотреть, например, по ссылке.
Вскоре мне встретился «удобненький», где, наконец-то, желудок обрёл своё счастье: бадейку острого «тушёного» супа из курицы – мэкхомхан такпоккымтхан. И это не заварной суп, а натуральный, из холодильника. Покупаешь запечатанный пакет с готовым супом, вываливаешь в прилагаемую ёмкость и ставишь в микроволновку. Наверное уже раз сто написал о том, что практически во всех «удобненьких» есть горячая вода и микроволновки. Супчик был адово остёр, и я покрошил в него припасённого заранее нурунчжи – пригорелого риса.
Следующая моя остановка – крепость Имчжинсон (임진성, 壬辰城) – N34.77943° E127.86664°. Как следует из самого названия, крепость относится ко времени Имчжинской войны (1592 – 1598 гг.) От исторического сооружения остались лишь руины, его современное состояние – реконструкция. Крепость невелика, длина окружности её стены всего порядка трёхсот метров, высота же доходит до 6 метров. Внутри изначально находились павильон, казармы, наблюдательная башня и колодец. Во время второго вторжения японцев эта крепость послужила опорным пунктом, но каких-либо важных событий с ней не связывают.
Крепость стоит на холме и с её стен отлично просматривается (и простреливается) окружающая местность.
Далее по плану была остановка в деревне «Айфан» (아이펀 마을), стены которой несколько лет назад были расписаны современными корейскими граффити, о которых я уже не раз писал (N34.78248° E127.85750°). Здесь не было таких стимулов, как в деревне Камчхон в Пусане или Тонпхиран в Тхонёне – разумеется, это просто рекламная попытка привлечь туристов в захолустную деревушку на знаменитой дороге Кореи. У неё даже есть собственный сайт. В этом театре обнаружился антракт: все старые рисунки закрасили, а новых не нанесли. Возможно потому, что проект оказался провальным. Или я неправ? Кстати, глянув первый раз на карту и прочитав название деревни по-корейски, я на миг подумал, что в приложение к американской деревне здесь сделали посвящённую американским же смартфонам: 아이펀 читается созвучно iPhone. На деле же – «I Fun» 🙂
Поглядывая по сторонам, поехал дальше. Если внимательно поглядывать, в любой стране можно найти вдоль дорог много интересного. Вот, например, детская площадка с сооружением в виде корабля Чосонского флота. Вероятно, малыши с детства тут знают, чем отличается кобуксон от пханоксона 🙂
Что в прежние времена, что сейчас, янбане (корейские дворяне) в покрытых черепицей хоромах живут повыше простолюдинов 🙂
Кстати о крышах. На конечном элементе старенькой кровли (по-корейски он называется манъва – 망와), в глаза бросилась надпись 새마을 – «Новая деревня». В 70-х годах прошлого века по указанию президента Пак Чонхи развернулось движение «За новую деревню», призванное улучшить состояние деревни и активизировать сельское хозяйство, по сути забытое в бешеном темпе индустриализации страны. Упор был сделан на коллективизм, перестройку сельского самоуправления, поддержку деревни со стороны государства и крупного бизнеса (в приказном порядке) – главным образом промышленных конгломератов, на заводах которых создавались комитеты содействия движению. В глубинку же отправлялись тонны цемента и других строительных материалов, проводилось электричество; строились дороги, школы и больницы. Заводы выпускали разные необходимые деревне вещи, например – недорогие кровельные материалы вроде тех, что на снимке. Эти меры действительно позволили улучшить положение дел на селе, дали хороший старт дальнейшему росту развития глубинки. Движение полностью свернулось в начале 90-х, но достижения той программы заметны до сих пор. Проезжая по роскошным бетонным дорожкам в деревнях, по мостам постройки 70-х – 80х годов (многие из них тоже несут на себе отпечатанные слова «Сэ маэль»), я постоянно вижу старенькие, но ещё крепкие дома тогдашней постройки, сельскохозяйственные, гидротехнические и прочие сооружения. Многое из построенного в те годы служит до сих пор, нужно лишь приглядеться.
Встречаются жилища, очень напоминающие старую Корею. Только крыши теперь из профлиста и шифера, а не соломенные. Типичные крестьянские дома, в которых доживают свой век старики. Ситуация, впрочем, как и в России – со старыми избами в деревнях.
Вот типичный «сельсовет» хвегван (회관) в небольшой деревушке. Ну не дворец ли?! Справа от парадного входа в официальные помещения видна сдвижная дверь с припаркованными рядом стариковскими тележками-ходунками. Это «павильон стариков» (ноинчжон, 노인전), где пожилые могут собраться вместе, вспомнить былые времена, провести досуг или за разговорами поделать какую-нибудь несложную работу. Ну и как же без вечерних разговоров за стаканчиком бражки?
Велотуристу на заметку: при сельсоветах обычно имеются общественные туалеты 🙂
А вот следующие явления для россиянина очень необычны. В кустах вдоль дороги можно встретить такие вот оставленные мотороллеры, технику. Кажется, что хозяин приехал, отошёл в гору погулять и не вернулся. На деле, это такой способ утилизации: вроде и не выбросил, техника стоит и ждёт хозяина. За реальную же утилизацию нужно платить, а кому это надо? В совершенно глухих местах я видел и уставленные автомобилями площадки. Но знаете, что удивительно? Ни у одной машины не выбиты стёкла, не откручены зеркала, не сняты колёса. Все магнитолы на месте. Ну вот нет здесь мародёрства.
В двадцати семи километрах пути от крепости находится государственный парк Ли Сунсина, созданный на том самом месте, где тело погибшего в битве при Норяне адмирала было перенесено с корабля на сушу (N34.91128° E127.85895°). Вход в парк – ₩3000. То сражение называют также битвой при Кванымпхо – смотря с какой стороны смотреть: с островной или материковой. В сражении 19-го дня 11-го лунного месяца (ноября) 1598 года принимало участие порядка 500 японских кораблей и всего 150 кораблей совместной группировки флотов Чосона и Минского Китая под командованием Ли Сунсина и Чень Линя из Мин.
Находясь под давлением объединённых сухопутных сил Мин и Чосон, японский командующий Кониси Юкинага собирался эвакуировать свою армию. Вести об этом дошли до китайского командующего Чень Линя, о чём он сообщил Ли Сунсину с предложением отрезать японцам путь к отступлению. 10 ноября по лунному календарю корабли союзников достигли стоянки флота у Йосу, откуда переместились к острову Ю (Юдо, 유도), блокировав залив Кванъяна и не давая вражеским кораблям выйти от крепости Вэгёсон. 13 ноября несколько японских кораблей попытались выйти из залива, но у острова Чандо они были перехвачены и повернули назад. После осознания, что путь к отступлению перекрыт, врагом была предпринята даже попытка подкупа китайского командующего, чтобы тот обеспечил проход для эвакуирующейся армии. 18 ноября японский флот под командованием Симадзу Ёсихиро прошёл через пролив между материком (уезд Сачхон) и островом Чхансондо, а корабли объединённого Мин-Чосонского флота «запечатали» пролив Норян, не давая японцам прорваться на помощь Юкинаге. Ёсихиро предпринял попытку прорыва блокады и соединения с Юкинагой, но ни репутация «чёрта Юсихиро», ни дипломатические интриги не помогли японцам: флот Ли Сунсина был непобедим и сокрушал вражеские корабли один за другим. Сражение, правда, отвлекло внимание от эвакуирующихся транспортов Юкинаги – многим удалось прорваться. Но из пятисот кораблей только двести смогли вырваться из боя и пуститься наутёк. По корейским историческим хроникам, лишь около 50 кораблей смогли достигнуть Пусана. Японские командующие остались живы и далее эвакуировались на родину.
По клику откроется увеличенная схема
Сражённый вражеской пулей, в этой битве погиб Ли Сунсин. Умирающий адмирал приказал продолжать бой, преследовать японцев и не сообщать о его смерти, дабы не деморализовать флот. Победа не заставила себя долго ждать. Командующий Чень Линь доложил о храбрости и самоотверженности Ли Сунсина двору императора Мин, его подвиг был высоко оценён в Китае. В Корее же он с тех пор – самый почитаемый военачальник. Кванымпхо – место памяти не сколько самой битвы, сколько самоотверженности и подвигов верного воина – Ли Сунсина. На мысу, где тело погибшего адмирала было спущено на землю, стоят каменные стелы и построена беседка с видом на место исторического сражения. Это место называется Иракса (이락사, 李落祠) – «Храм, [где] пал Ли». По указанию короля Сунчжо (правил 1800—1834) его обустроил в 1832 году потомок адмирала в 8 поколении. Надпись на табличке, прикреплённой к защитной постройке над стелой с эпитафией, принадлежит кисти президента Пак Чонхи (руководил страной с 1962 по 1979 гг.): «Великая звезда упала в море» (大星殞海). Он же подарил и табличку с названием места: «Иракса». Президент Пак был искусен в каллиграфии: я не раз встречал таблички, выполненные его уверенной рукой.
В архитектуре выставочного зала узнаются обводы военного корабля периода Чосон. Он знакомит с историей военного флота и победами Ли Сунсина. Помимо шикарной выставки в нём имеется стереоскопический кинозал, где демонстрируется фильм о последней крупной битве Имчжинской войны – сражении при Норяне.
В витринах выставлены образцы вооружения армии Чосона. Интересное, например, тогдашнее корейское изобретение: осколочные гранаты пигёкчинчхоннэ (비격진천뢰, 飛擊震天雷) – «летящий и сотрясающий землю поразительный гром». Выстреливаемые из небольших мортир, они попадали в ряды врагов и взрывались с задержкой, которая регулировалась длиной шнура-замедлителя. Их применение немало озадачило японцев, ведь никто не ожидал, что упавшие и кажущиеся безобидными ядра через некоторое время неожиданно взрываются.
Выставлено также и ручное огнестрельное оружие японцев, дававшее им значительное преимущество, особенно в начале войны.
А вот это, кстати, карта всего мира 🙂
В отдельном большом зале – выставка костюмов военных и гражданских служащих.
Мемориал удивляет своим размахом. За памятником видно монументальное художественное произведение – самое большое в мире керамическое художественное панно, состоящее из 3797 плиток. Оно 5 метров в высоту и 200 в длину! Там же большая площадь и лабиринт с несколькими залами, где устроены визуальные и мультимедийные инсталляции.
На выходе есть ротонда, построенная специально для торговли местными продуктами – своеобразная поддержка для жителей окрестных деревень. У сморщенной бабушки я купил целый пакет нежнейшей спелой хурмы всего за ₩3000. Увидев, что я собираюсь везти хурму на велосипеде, бабушка отдала фрукты вместе с большой пластиковой тарелкой, поместив её на дно мешка. Какая она была вкусная, та хурма! Сфотографировать её я сподобился лишь после того, как ополовинил пакет прямо там, на месте, благо было где помыть и фрукты и руки.
Сейчас по острову проходит широкая автомагистраль, но старая петляющая дорога также местами сохранилась, и путь был проложен в объезд крупной трассы. Пользуясь пустотой старой дороги, местные жители сушат на ней рис. Вдалеке виднеется мост, соединяющий Намхэ с материком, но перебираться с острова я собирался лишь на следующий день, остановившись в деревне Норянни (노량리) – на берегу пролива Норян.
Посмотреть более крупную карту
Будучи пару дней назад в Тхонёне, я не сходил внутрь корабля-черепахи – кобуксона, но в Норянни не прошёл мимо (N34.94203° E127.87520°). Посещение стоит 500 вон (полдоллара); смотритель проверяет продаваемые автоматом билеты. Успел буквально за несколько минут до окончания работы кассы – её закрывают в 17-00.
Шипастая броня корабля:
Далее я поднялся к местному святилищу Намхэ Чхуннёльса (남해충렬사), посвящённому опять-таки Ли Сунсину. Оно находилось на ремонте и не везде можно было пройти. Небольшой храм был построен здесь местными конфуцианцами спустя 34 года после смерти адмирала – в 1658 году. Спустя несколько лет он был перестроен и увеличен, получив от короля право называться Чхуннёльса. Текст на каменной стеле написан знаменитым политиком и литератором Сон Сиёлем (1607-1689). Территория рядом с местом исторической морской битвы, фактически завершившей многолетнюю войну, для корейцев того времени имела сакральный статус. Тем более, это было место первого упокоения Спасителя отечества, покуда его тело не было перевезено к месту погребения в Асане. Известно также, что неподалёку существовал буддийский скит, в котором под предводительством боевого монаха-ветерана каждую весну и осень проводились поминальные церемонии.
Всё, дневной план выполнен, настала пора заселяться в мотель и идти гурманствовать. В посёлке симпатичная набережная с едальными заведениями, предлагающими преимущественно морскую кухню. Из мотелей же выбирайте самые новые, так как цена во всех них одинаковая – ₩50000.
На ужин попросил тётушку приготовить похлёбку из фугу – поккук (복국). Она проста до безобразия: несколько рыбёшек, бульончик, соевые проростки, нарезанная пластинками редька и какие-то местные травки. Для макания рыбьего мяса подали соевый соус с толикой васаби, что, в общем, как-то по-японски. Сама же рыбка, стайкой плавающая в моей миске, по-корейски зовется ынбок (은복) – серебристая фугу. Что фугу ядовита и повар обязательно должен иметь особенный сертификат для её приготовления – распространённое заблуждение: сейчас практически вся фугу выращивается в аквакультуре и не потребляет в пищу источников её токсина. Похлёбка с закусками стоила ₩13000, за рис же взяли дополнительную тысячу.
Пробег: 62 км. Рельеф холмистый, набор высоты 1200 м.
Оглавление здесь: Корея 2018